Антон Павлович Межнев
22 октября 1963 г. — 8 января 2020 г.
Антон Павлович Межнев скоропостижно скончался 8 января 2021 года. И это огромная потеря не только для его родных и близких, не только для российской орнитологии, но и для охраны природы нашей и не только нашей страны. Ощущение отчаяния от внезапности этой потери всё ещё не прошло, сказанное ниже — только первая попытка оценить вклад Антона (простите, мы однокурсники) в указанные области науки и практики, не полная и не подробная…
Биологией, в особенности орнитологией, Антон увлекался с детства, что в том числе проявлялось в любви к домашним животным; собаки были у него, как нам казалось, всегда, и всегда явно были любимыми питомцами. Мы могли бы оказаться одноклассниками, но меня приняли в биокласс 57-й школы, а Антона — нет, о чём мы потом неоднократно сожалели. Он окончил специализированный биокласс 11-й школы, кроме того — занимался в кружке при Московском обществе испытателей природы (МОИП), то есть пришёл в университет, на биофак МГУ, уже хорошо подготовленным биологом. Учился хорошо, правильно будет сказать «прилежно» — в самом положительном смысле этого слова, то есть всегда внимательно вникал в суть осваиваемого предмета. Вникал не быстро, основательно, зато до конца, и эта черта сохранилась у него навсегда. Достаточно сказать о том, что уже в зрелом возрасте, с 2013 по 2015 год, он окончил (с отличием) магистратуру МГИМО. Этот совершенно осознанный шаг был предпринят, представьте себе, для того, чтобы лучше ориентироваться в обязательствах Российской Федерации как участника международных договоров и стороны международных конвенций по биоразнообразию и сохранению редких видов.
Сложно удержаться и не увлечься рассказами о нашем поступлении на кафедру зоологии позвоночных, для чего нужно было «прикрепиться» к кому-то из сотрудников уже на первом курсе и начинать разрабатывать какую-то научную тему. Мы с Антоном «прикрепились» к Сергею Михайловичу Смиренскому, и после второго и третьего курсов имели счастливую обязанность заниматься птицами Приамурья: я — сверчками и камышевками, Антон — японскими и даурскими журавлями. Однако их рабочие отношения не заладились, и после защиты курсовой работы Антон перешёл «под крыло» Рюрика Львовича Бёме, а в поле отработал у Сергея Ганусевича на Кольском полуострове, занимаясь орланом-белохвостом и скопой.
После распределения (этот процесс заслуживает отдельного рассказа), Антон оказался в Центральной научно-исследовательской лаборатории (ЦНИЛ) Главохоты РСФСР, и в дальнейшем независимо от места службы сохранял и научный и практический интерес к деятельности, связанной с учётом и использованием (рациональным, неистощительным, оптимизированным) охотничьих, а позже и других биологических ресурсов. В качестве объекта многолетнего слежения за состоянием вида и его изучения видимо в самом начале его трудовой деятельности был выбран перепел, по которому у Антона накопился очень объёмный материал, и дело постепенно (увы, очень постепенно) шло к диссертации… Но не дошло. А ещё в самом начале нашей после-университетской жизни мы ещё раз вместе побывали в экспедиции на Дальнем Востоке, забравшись под руководством В.Ю. Ильяшенко заметно восточнее Приамурья, на Кунашир (1986 г.). Это было здорово и, оказывается, очень давно. В этой поездке, во многом увлекательной и интересной, удалось найти два первых гнезда тиссовой синицы на территории СССР и провести, соответственно, первые наблюдения за её поведением у гнёзд.
Именно в упомянутом выше русле, то есть в русле реального учёта численности конкретных видов, её динамики, учёта охотничьих биоресурсов и оценки состояния популяций редких видов Антон проводил и ряд других исследований: был активным, а главное — постоянным, в течение десятилетий, участником проектов по отслеживанию состояния популяций коростеля, бекаса, вальдшнепа и гнездящихся водоплавающих, проводя учёты на «своей» пробной площадке в окрестностях Солотчи под Рязанью. И здесь явно проявилась его обстоятельность, обязательность и надёжность: успех реализации таких проектов категорически зависим от степени постоянства, регулярности и качества проводимых учётов не одного, а одновременно многих участников. Это позволяет составить объёмную картину «в пространстве и времени», и тут каждый учётчик на счету, особенно, конечно, тот, кто не бросит начатое, не будет пропускать ежегодные учёты, не оставит, так сказать, свой пост. Увы, пост пришлось сдать.
Постепенно становилось всё понятнее, что Антон тихо и скромно стал признанным экспертом по ряду видов птиц нашей фауны, и мне одновременно горько и приятно отметить, что в вышедшем в начале декабря прошлого года «Атласе гнездящихся птиц европейской части России» им написаны два очерка — про перепела и авдотку. Всего два из 415, но зато полно и фундаментально. Антон успел увидеть опубликованный атлас и 30 декабря увёз его из музея. Мы поговорили с ним о планах налаживания мониторинга численности птиц в заповедниках России — тема не была случайной ни для меня, ни для него. Но обсудили мы её кратко, уже у лестницы на третьем этаже музея, обсуждение на этом закончилось.
И я обязательно должен сказать о самой главной и, наверное, самой важной стороне его деятельности. Он редко обсуждал её с нами (а наша университетская группа собирается по несколько раз в год) в силу своей скромности и ненавязчивости, никогда не переводил разговор «на себя» или отделывался общими замечаниями — к сожалению чаще о том, как работа в административных органах, отвечающих у нас за сохранение и использование биологических ресурсов, ориентирует человека на формальные действия, оставляя мало возможностей реально повлиять на то, что было для него главным. А именно — на действия, действительно способствующие её максимально оптимизированному, осторожному, «не вредящему» использованию. Работая сначала в ЦНИЛе, позже переименованном в ФГБУ «Центрохотконтроль», затем в Минсельхозе, потом в Министерстве природных ресурсов, а в самое последнее время — во ВНИИ «Экология» и, буквально несколько месяцев, в Росзаповедцентре Минприроды, он неуклонно, уверенно, кто-то скажет «упёрто» видел эту цель и двигался к ней. В связи с постоянным в наших условиях «вымыванием» из перечисленных государственных служб людей с биологическим образованием он в итоге оказался одним из наиболее биологически-подготовленных сотрудников МПР и, одновременно, одним из лучших среди биологов знатоком того, как работают перечисленные службы, как решения в административной и правовой области влияют на реальные процессы, определяющие, в конце концов, судьбу промысловых и охраняемых видов. Знал он, в силу накопленного личного опыта, и о том, как указанные процессы влияют на степень выполнения Российской Федерацией своих обязательств в рамках международных конвенций и меморандумов, а также на её позиции в соответствующих международных органах. И, опять же, почти любой из наших знакомых, побывав на очередной сессии в Женеве или Монреале, не преминул бы красочно и долго рассказывать о таком приключении. Мы же в лучшем случае слышали об этом «пару слов». Возможно — сами виноваты, оправдаться можно только тем, что подспудно считалось: ещё обсудим.
Но вернёмся к главному. Коллеги по работе ещё, надеюсь, найдут место и время для того, чтобы по возможности полно охарактеризовать вклад Антона Павловича Межнева в научную и практическую работу по сохранению биологического разнообразия Российской Федерации. Опишут его вклад в продвижение вопросов, способствующих сохранению сайгака не только на нашей территории, но и на территории соседних стран. О совместных семинарах, конференциях и рабочих совещаниях. О зачастую непростых переговорах, в результате которых важный, животрепещущий вопрос не решается, но «по итогам встречи можно отметить некоторое приближение» к его решению. Да и в целом о том, как работает наша система, призванная сохранять животный мир страны и какое нужно иметь терпение и упорство, чтобы не бросить своих усилий. Если это не произойдёт само собой, мы, однокурсники, постараемся спровоцировать их на такие рассказы. Однако уже сейчас очевидно, что деятельность Антона была весьма многогранной, и её общий абрис придётся восстанавливать (хотя бы для себя, для друзей и родных) долго и тщательно, привлекая к этому многих коллег. Оценить степень его профессионализма в указанной области мне удалось буквально в последние полтора года, когда мы с ним, а потом без него, занимались анализом двух объёмных вопросов — выполняли с большой командой коллег-экспертов контракт с Минприроды по оценке того, как Российская Федерация в прошедшем десятилетии решала задачи, поставленные Конвенцией по биоразнообразию (КБР, Рио-1992), и как на фоне этого и принятой у нас природоохранной практики выглядит прообраз этих задач на следующие 10 и 30 лет. У него можно было ещё учиться и учиться, можно позавидовать студентам кафедры зоологии позвоночных, которым он в течение последних нескольких лет читал курс «Охотоведение с основами законодательства», и, конечно же, эта работа без него оказалась на порядок более сложной.
Кажется, в этом тексте уже неоднократно использовалось слово «ответственность» и «ответственно». Оно очень подходит Антону и в целом, и в мелочах, вплоть до неукоснительного сбора мусора в соседнем лесопарке, до необходимости «поднимать» дачу, помогать очень пожилым родителям, растить и воспитывать (кажется в основном личным примером) двух дочерей — или вывезти и таким образом спасти часть архива Центрохотконтроля. Вдруг стало понятно, что во многом именно на нём держалась атмосфера нашей дружной группы выпускников кафедры 1985-го года. Вдруг оказалось, что также, как мы, его воспринимали и коллеги по службе, он и там создавал обстановку добродушия, юмора и нормальных человеческих отношений. Все эти впечатления, как и оценку его вклада в орнитологию и сохранение природы теперь придётся рассматривать и изучать ретроспективно. Но весомость этого вклада не вызывает сомнений.
М.В. Калякин
Михаил Владимирович Калякин — доктор биологических наук, директор зоологического музея МГУ, орнитолог, вместе с А.П. Межневым в 1980 г. поступал на биофак МГУ, который успешно, как и Антон, окончил в 1985 г. Лауреат премии Правительства Москвы за работу «Привлечение волонтёров и любителей птиц к реализации экологических проектов» в номинации «Лучший эколого-образовательный и эколого-просветительский проект» (2019). автор множества научных трудов, а также читает курс «Биоразнообразие – что это и зачем это?»
текст изначально напечатан в 45 томе журнала “Орнитология”
Anton Pavlovich Mezhnev
October 22, 1963 – January 8, 2020
Anton Pavlovich Mezhnev died suddenly on January 8, 2021. And this is a huge loss not only for his family and friends, not only for Russian ornithology but also for the protection of the nature of our and not only our country. The feeling of despair from the suddenness of this loss has not yet passed, what is said below is only the first attempt to evaluate the contribution of Anton (sorry, we are classmates) in the indicated areas of science and practice, not complete and not detailed …
Anton was fond of biology, especially ornithology, since childhood, which, among other things, manifested itself in his love for pets; he always had dogs, as it seemed to us, dogs were always clearly his favorite pets. We could happen to be classmates, but I was accepted into the biological class of the 57th school, and Anton was not, which we later regretted more than once. He graduated from the specialized biological class of the 11th school, in addition, he studied in a hobby group at the Moscow Society of Nature Experts (MOIP), that is, he came to the university, to the biology department of Moscow State University, already a well-trained biologist. He studied well, it would be correct to say “diligently” – in the most positive sense of the word, that is, he always carefully delved into the essence of the subject being learned. He did not delve into the essence quickly, but did it very thoroughly, to the very core, and this feature remained with him forever. Suffice it to say that already in adulthood, from 2013 to 2015, he graduated (with honors) a master’s degree at MGIMO. This completely deliberate step was taken, just imagine, to better navigate the obligations of the Russian Federation as a party to international treaties and a party to international conventions on biodiversity and conservation of rare species.
It is difficult to resist and not get carried away by the stories about our admission to the Department of Vertebrate Zoology, for which it was necessary to “attach” to one of the scientific staff already in the first year and start developing some kind of scientific topic. Anton and I “attached” to Sergei Mikhailovich Smirensky, and after the second and third years we had a happy duty to deal with the birds of the Amur region: I studied crickets and warblers, Anton – Japanese and Daurian cranes. However, their working relationship did not work out, and after defending his term paper, Anton moved under the leadership of Rurik Lvovich Boehme, and worked in the field with Sergei Ganusevich on the Kola Peninsula, studying the white-tailed eagle and the osprey.
After allocation (this process deserves a separate story), Anton ended up in the Central Research Laboratory (CRL) of the Glavokhota (State Game Agency) of the RSFSR, and in the future, regardless of the place of work, he retained both scientific and practical interest in activities related to accounting and use (rational, inexhaustible, optimized) hunting, and later other biological resources. As an object of long-term monitoring of the state of the species and its study, apparently at the very beginning of his career, a quail was chosen, for which Anton accumulated a very voluminous material, and gradually (alas, very gradually) prepared to the dissertation … But it did not happen. And at the very beginning of our post-university life, we once again went on an expedition to the Far East, when we traveled under the leadership of V.Yu. Ilyashenko far easter of the Amur region, on Kunashir (1986). It was great and, it turns out, a very long time ago. On this trip, in many ways exciting and interesting, we managed to find the first two nests of the yew tit in the USSR and, accordingly, made the first observations of its behavior at the nests.
It was in the aforementioned line, that is, in line with the real accounting of the number of specific species, its dynamics, accounting for hunting biological resources, and assessing the state of populations of rare species, Anton conducted a number of other studies: he was active, and most importantly – constant, for decades, a participant in projects on monitoring the state of populations of the corncrake, snipe, woodcock and nesting waterfowl, conducting surveys on “his own” test site in the vicinity of Solotcha near Ryazan. And here his thoroughness, commitment, and reliability were clearly manifested: the success of the implementation of such projects is categorically dependent on the degree of constancy, regularity, and quality of the accounting of not one, but simultaneously many participants. This makes it possible to compose a three-dimensional picture “in space and time”, and here every accountant counts, especially, of course, the one who does not quit what he started, will not miss annual counts, will not leave, so to speak, his duty. Alas, the duty had to be surrendered.
Gradually it became clear that Anton quietly and modestly became a recognized expert on a number of bird species of our fauna, and at the same time, it is bitter and pleasant for me to note that in the Atlas of nesting birds of the European part of Russia, published at the beginning of December last year, he wrote two essays – about quail and avdotka. Only two out of 415, but complete and fundamental ones. Anton managed to see the published atlas and on December 30 picked it up from the museum. We talked with him about plans to establish monitoring of the number of birds in the reserves of Russia – the topic was not accidental neither for me nor for him. But we discussed it briefly, already at the stairs on the third floor of the museum, the discussion ended there.
And I definitely must say about, probably, the most important side of Anton’s work. He rarely discussed it with us (and our university group meets several times a year) due to his modesty and unobtrusiveness, he never turned the conversation “on himself” or got off with general remarks – unfortunately, more often about how to work in administrative bodies, responsible for the conservation and use of biological resources, orients a person to formal actions, leaving little opportunity to really influence what was most important for him. Namely – on actions that really contribute to its maximally optimized, careful, “not harmful” use. Working first at the Central Scientific Research Laboratory, later renamed the Federal State Budgetary Institution “Tsentrokhotkontrol”, then at the Ministry of Agriculture, then at the Ministry of Natural Resources, and most recently at the All-Russian Research Institute “Ecology” and, literally for several months, at the Roszapovedtsentr of the Ministry of Natural Resources, he steadily, confidently, someone can say “stubbornly” saw this goal and moved towards it. Due to the constant “washing out” of people with biological education from the listed public services in our conditions, he eventually turned out to be one of the most biologically trained employees of the Ministry of Natural Resources and, at the same time, one of the best among biologists who knows how the listed services work, how solutions in administrative and legal areas influence the real processes that ultimately determine the fate of commercial and protected species. He knew, due to the accumulated personal experience, how these processes affect the degree of fulfillment by the Russian Federation of its obligations under international conventions and memorandums, as well as its position in the relevant international bodies. And, again, almost any of our friends, having attended a regular session in Geneva or Montreal, would not fail to colorfully and for a long time talking about such an adventure. At best, we have heard about this “a couple of words”. Perhaps it is our own fault, we can justify ourselves only by what was latently considered: we will discuss it more later.
But back to the main point. Colleagues at work, I hope, will still find a place and time to fully characterize the contribution of Anton Pavlovich Mezhnev to scientific and practical work on the conservation of biological diversity in the Russian Federation. They will describe his contribution to the promotion of issues that contribute to the conservation of the saiga not only in our territory but also in the territory of neighboring countries. On joint seminars, conferences, and workshops. About often difficult negotiations, because of which an important, burning issue is not resolved, but “following the results of the meeting, some approximation can be noted” to its solution. And in general, about how our system works, designed to preserve the animal world of the country and what patience and perseverance you need to have in order not to give up your efforts. If this does not happen by itself, we, classmates, will try to provoke them into such stories. However, it is already obvious that Anton’s activity was very multifaceted, and its general outline will have to be restored (at least for himself, for friends and family) long and carefully, involving many colleagues. I was able to assess the degree of his professionalism in this area literally in the last year and a half, when we with him, and then without him, were engaged in the analysis of two voluminous issues – we carried out with a large team of expert colleagues a contract with the Ministry of Natural Resources on assessing how the Russian Federation in the past decades has been solving the tasks set by the Convention on Biodiversity (CBD, Rio-1992), and how against this background and our environmental practice, the prototype of these tasks for the next 10 and 30 years looks like. One could still study from Anton, one can envy the students of the Department of Vertebrate Zoology, whom he taught the course “Hunting Science with the Basics of Legislation” over the past few years, and, of course, this work without him turned out to be much more difficult.
It seems that this text has repeatedly used the words “responsibility” and “responsible”. It is very suitable for Anton both in general and in small things, up to the rigorous collection of garbage in a nearby forest park, to the need to “raise” the dacha, help his very elderly parents, raise and educate (it seems mostly a personal example) two daughters – or take out and so save part of the Tsentrohotkontrol archive. Suddenly it became clear that in many ways it was on him that the atmosphere of our friendly group of graduates of the department of 1985 was kept. Suddenly it turned out that, just like us, his colleagues in the service perceived him, and there he created an atmosphere of good nature, humor, and healthy human relations. All these impressions, as well as the assessment of his contribution to ornithology and nature conservation, will now have to be considered and studied retrospectively. But the significance of this contribution is beyond doubt.
M.V. Kalyakin
Mikhail Vladimirovich Kalyakin – Doctor of Biological Sciences, Director of the Zoological Museum of Moscow State University, ornithologist, together with A.P. Mezhnev entered the biology faculty of Moscow State University in 1980, from which, like Anton, graduated in 1985. Laureate of the Moscow Government Prize for the work “Involving volunteers and birdwatchers in the implementation of environmental projects” in the nomination “Best environmental education and environmental education project”(2019). Author of many scientific works, and also reads the course “Biodiversity – what is it and why is it?”
the text was originally published in the 45th volume of the journal “Ornithology”